Казахстан, Дубаи, Куба

New York Times в разделе рецензий на выставки публикует статью своего критика Бена Дженоччио, которая дышит и пышет обезоруживающей наивностью. Статья посвящена недавно открывшейся в College of New Jersey выставке современного искусства Средней Азии и Ирана (впрочем, Средняя Азия преобладает если не на выставке, то в рецензии). Бесхитростный пафос статьи в следующем: они там еще и рисовать (снимать, инсталлировать…) могут! Мы-то ожидали, что они там все отсталые пастухи, а они, оказывается, производят вполне адекватное искусство! И даже медиа умеют!
Статья, конечно, смотрится более чем забавно: после триумфальной выставки среднеазиатского современного искусства, сделанной Виктором Мизиано для Венецианской биеннале 2005 года и ставшей там хитом еще три года назад, всякое удивление по поводу неожиданных ростков и цветов цивилизации в бывших среднеазиатских республиках СССР смотрится как минимум странно. Тем более что участники рецензируемой выставки – в большинстве своем те же, что у Мизиано в Венеции, то есть уже признанные международные celebrities: автор "Степного барокко" Алмагуль Менлибаева (которая уже тысячу лет как живет в Париже), давно уже прославившийся Ербол Мельдибеков, производящие стабильно хороший арт-социологический продукт Мурат Джумалиев и Гуля Касмалиева. Все эти люди в современном искусстве, так сказать, давно уже не девственники. Тем страннее отношение к ним как к дикарям, которые, как неожиданно обнаружилось, еще и рисовать умеют. Статья Дженоччио так и называется: "Удивительная утонченность".

А они умеют не только рисовать: лично мое самое запоминающееся столкновение со среднеазиатским искусством случилось аж в 2000 году в Алма-Ате, когда там собрался весь цвет (в том числе вышеперечисленные люди) этого искусства на большую выставку, которую сделал тамошний Центр современного искусства Сороса. И уже тогда азиаты поразили меня а) своей целеустремленностью в смысле создания собственного, азиатского актуального искусства (у них от зубов отскакивало: "Мы делаем новую азиатскую эстетику, эстетику кочевого народа!"), и б) своей увлеченностью новыми медиа. Соединение того и другого дало свои плоды: пусть и рассеянный (номадически рассеянный, что вполне подобает нации кочевников) по миру, но появился вполне узнаваемый среднеазиатский, в первую очередь казахский тренд в современном искусстве, и этот тренд представлен в первую очередь инсталляцией и в особенности медиаинсталляцией, он одновременно очень почвенный и очень технологичный… в общем, в 2000-м году этот тренд воплощался сплошь и рядом в виде телевизора, в котором играет какое-то видео, в окружении камней и песка. Сегодня все стало и разнообразнее, и утонченнее – и это радует, это развитие. Удивляет только реакция критики, которая явно по сей день ожидает увидеть дикарей в тюбетейке и с кельмандаром: один палка – два струна.

Впрочем, такое желание сквозит у арт-функционеров повсеместно. А что делать? В мире, где искусство превратилось в отрасль промышленности, а промышленность утратила любую связь с мировой иерархией "развитых" и "развивающихся" стран, экономика искусства распространилась повсеместно. Вот, например, встречайте будущую арт-столицу мира: княжество Дубаи в Персидском заливе приглашает всех желающих на очередную грандиозную ярмарку Арт-Дубаи 2008. Ничего, что у Дубаи нет ни намека на культурную традицию, способную хоть как-то легитимировать присутствие в княжестве современного искусства: зато там есть нефть, а значит бабло, а значит предметы роскоши и моды, а значит там же до кучи и искусство. И арт-функционеры в отчаянии бросаются искать хоть какие-то островки подлинности, нетронутости, настоящего, а не конвейерно-поточного искусства, ну хоть где. Wall Street Journal, например, сообщает, что после отставки Кастро (а значит, грядущей перестройки на Кубе) все и в особенности американские коллекционеры напряглись ("на старт!"), встали в стойку ("внимание!"), и только ждут команды "марш!", чтобы начать выгребать с Кубы тоннами производимое там искусство. И кубинское искусство, по прогнозам, станет следующим хитом после китайского. Как-то это все смахивает на торговлю "невестами" из развивающихся стран: свеженькими, дешевыми и непритязательными. Хотя, с другой стороны, если у "невесты" есть талант, смекалка и пробивные способности – она собственными силами пробьется из "чего изволите" в гораздо более высокий социальный и художественный статус, станет звездой и уже сама будет диктовать свои требования желающим ее благосклонности. И факт сезонной распродажи в ее биографии будет считаться не позорным падением, а счастливым шансом, которым она не преминула воспользоваться.